Природа как бы сама для себя пишет компьютерные программы и сама их выполняет. Только дисплеем для нее служит вся земная поверхность. На ней изображаются в движении растущие в течение миллионов лет горы, реки, размывающие берега, наступление ледников на долины и леса, а лесов – на степные равнины. Человек подключился к программированию, и на Земле появились каналы, дороги и дымные хвосты из заводских труб. Когда программа написана и нажата клавиша «пуск», участок суши или моря начинает менять свой вид, несмотря на сбои и помехи, пока все команды не будут выполнены. Часто мы не знаем, есть ли у программы конец. Программа с концом – это когда на месте сгоревшего или вырубленного леса вырастает новый лес. Вырастает и как будто замирает, перестает меняться. Или молодая река, изгибаясь вправо и влево, не увеличивает больше уже промытые излучины. Продолжает работать только одна команда: если излучина в узком месте прорвется, то сразу включится механизм восстановления.
Но есть программы, которые не имеют конца. Самая простая из них похожа на качели: то в одну сторону двинется, то в обратную: программа «туда-сюда». «Качели» работают, например, на севере, где бесконечная наша тайга не выдерживает холодов и отдает свою власть тундре. В этих краях в почве на небольшой глубине корни деревьев встречаются с панцирем вечной, или, лучше сказать, многолетней, мерзлоты, где температура всегда ниже нуля.
Если летом оттаивает слишком тонкий слой почвы, то деревья уже не могут расти, корням не хватает питания. Но на открытых местах под теплыми лучами солнца почва протаивает летом достаточно глубоко, и щит мерзлоты опускается глубже в землю. Тогда самые морозостойкие ели и лиственницы захватывают участок тундры, граница леса сдвигается поближе к Северному Ледовитому океану. Но лес сам себя губит.
Под деревьями любят поселяться мхи, а они как будто одеялом прикрывают и без того холодную землю от слабых лучей северного солнца. Мороз пользуется этим, еще ближе поднимается вечная мерзлота к поверхности земли, и деревьям не остается нужного слоя протаявшей почвы. Они умирают. Граница леса отодвигается обратно на юг. Следом за деревьями исчезают мхи, не выдерживая зимних метелей. Но без одеяла земля нагревается сильнее, мерзлота опускается. И снова весело прорастают принесенные ветром семена елочек и лиственниц. Так из века в век, туда-сюда.
Программа – «качели» иногда доставляет людям массу неприятностей. В Тихом океане есть Перуанское течение. За капризный или, может быть, игривый нрав его еще называют Эль-Ниньо («Малыш»). Раз в три-четыре года холодная вода этого течения, сговорившись с вольными океанскими ветрами, меняет направление, уходит на глубину, а к берегам Южной Америки подходят теплые воды из тропиков. Для чилийских рыбаков это катастрофа, потому что с холодной водой уходит рыба, которой питаются люди на побережье. Ломается вся сложившаяся веками система ветров в Тихом и Индийском океанах. Трагедию переживают овцеводы Австралии, куда циклоны по много месяцев не приносят дождей. Скот гибнет от засухи. Муссоны перестают снабжать водой Восточную Африку и Индонезию. Например, в 1939, 1940 и 1941 годы в Бенгалии, на востоке Индии, от засухи и голода погибли миллионы людей. Зато невиданной силы тропические ливни обрушили те самые массы воды на пустыню Атакама, на Анды в Центральной Америке и даже на Северную Америку. Наводнения, грязевые потоки заливают поля, перерезают дороги, сносят селения. Опять гибнут люди. Порезвившись так несколько месяцев, шалун Эль-Ниньо возвращается на свое место, и люди, утерев слезы, берутся за восстановление разрушенного хозяйства.
А ледник Медвежий на Памире? Год за годом, прикидываясь тихоней, он накапливает силы и затем за считанные дни совершает бросок на несколько километров вниз. Рычащий «медведь» выползает в долину реки Абдукагор, перегораживает ее, и за ледяной плотиной быстро образуется озеро. В нем ждут своего часа 20 миллионов кубических метров воды. Что за плотина из перемолотого льда? Вода быстро находит в ней слабое место, прорывается, и на долину вместо веселого Абдукагора мчится смертоносный вал. Смесь из воды, камней, вырванных кустов накрывает кишлаки. Потом непомерно высунувшийся язык ледника тает. «Медведь» на многие годы затаивается, а люди снова селятся на обсохшей земле. Не бросать же ее. В горах каждая ровная площадка – большая ценность.
Таких «пульсирующих» ледников много. Лишь на одном архипелаге Шпицберген их два десятка. К счастью, большинство из них выполняет свою программу «туда-сюда» в безлюдных местах.
Зато лесные пожары, катастрофическое размножение вредителей леса и саранчи происходят чаще в густонаселенных районах. Все они работают почти по такой же «маятниковой» программе, хотя сроки возврата маятника строго не выдерживаются. И в этом для нас, людей, таится особая опасность.